Драккары Одина - Страница 72

— Я знал человека, похожего по описанию на того, которого описывает траль Хальфдана.

— Его имя? — быстро спросил Стейнар, задержав руку с кубком на столе.

— Виглиф, сын Торфинна, по прозвищу Беспалый. Когда- то мы вместе были в Бретраборге, участвовали в походе на Инглаланд. Там, в бою, мерсийский воин своим мечом отрубил Виглифу сразу четыре пальца левой руки, которой он тогда держал секиру. А большой палец остался целым.

— Редкий случай, — произнес кто-то из викингов, собравшихся за столом.

Стейнар поднял руку, призывая к молчанию.

— Где сейчас может быть этот Виглиф?

— Я слышал, что он на службе у ярла Харальда, по прозвищу Весельчак...

Едва только Гуннар закончил говорить, как за столом поднялся глухой ропот. Харальд Весельчак! Его ненавидели здесь, зная о давней вражде обоих ярлов. И сейчас для всех, после сказанного Гуннаром, все стало ясным, как солнечное утро.

Хальфдана убили, чтобы досадить Стейнару. Но почему выбрали именно его? Ведь Хальфдан давно уже был викингом-одиночкой, служившим в свое время разным конунгам. У ярла Стейнара были викинги, много зим служившие только ему одному. Убить любого из них означало нанести ему кровную обиду.

И только двое из собравшихся сразу поняли, в чем тут дело. Если Виглиф Беспалый действительно участвовал в убийстве Хальфдана, то все случившееся имело другой, скрытый смысл: Хальфдана убили, чтобы отомстить за смерть Раудульфа, тестя Магнуса, сына Харальда Весельчака.

Ярл переглянулся с Инегельдом. Тот еле заметно кивнул. Одного только не понимал Стейнар. Откуда Магнус узнал о том, что отца его жены убил именно Хальфдан? Сам Хальфдан, ясное дело, никому об этом не рассказывал. Оставался еще траль Ортвин, который собственными глазами видел убийство своего хозяина.

— Привести сюда Ортвина, — процедил сквозь зубы ярл, посмотрев на Инегельда.

Тот исчез мгновенно, как будто его тут и не было вовсе.

— Гуннар, — обратился между тем ярл к викингу. — У меня к тебе поручение...

Все затихли, ловя каждое слово своего вождя. Гуннар догадывался, в чем состоит поручение, но у него не было выбора. Однако Стейнар пошел еще дальше. Убить какого- то безродного викинга — этого слишком мало! Ему хотелось большего. Узнать истину!

— Нужно доставить сюда этого... Виглифа. И как можно скорее. Кто пойдет с Гуннаром?

Викинги наперебой предлагали свои услуги. Каждый хотел отличиться, сознавая, что этого ярл не забудет. Отобрали пятерых. Стейнар дал им последнее напутствие:

— Виглиф нужен мне живым! Только живым, запомните это! Живой Виглиф стоит тридцать мер серебра. Мертвый — только десять.

Разгоряченные элем викинги уже обсуждали план действий. Пожалуй, мало кто из собравшихся сомневался в том, что это — только начало. Сейчас, зимой, когда лед сковал фьорды, о набегах придется забыть.

Начавшаяся открытая вражда с Харальдом Весельчаком — это пляска смерти, зов крови, это стоны умирающих и смех победителей... Единственный глаз Одина будет неотступно следить за всем происходящим, а валькирии будут подбирать мертвых воинов, чтобы доставить их в чертоги Вальхаллы!..

Больше остальных этому радовался Кнуд Вороний Глаз. Он тоже вызывался доставить Виглифа, но ярл отказал ему. Гейда начнет задавать вопросы, а это пока ни к чему. После того как Карн открылся ему, Стейнар почувствовал, что охладел к своей жене. Может, это началось давно, но только теперь проступило ясно.

В дом Стейнара, где пиршество было в самом разгаре, вошел Инегельд, стряхивая с куртки мокрый снег Он был один. Стейнар нахмурился.

Инегельд подошел ближе, и голоса разом смолкли.

— Ортвин мертв, ярл...

— Как это мертв?! — удивился Стейнар, привстав со своего места.

— Магихильд сказала, что несколько дней назад его нашли в поле за усадьбой со сломанной шеей.

— Если он поплатился за свой язык, это достойная награда, — заметил Стейнар. — Но, может, все было иначе? Садись, Инегельд, выпей с нами. Нам еще многое предстоит сделать.

— Я видел, что Гуннар и с ним несколько наших... — начал было спрашивать у ярла Инегельд, но тот с усмешкой прервал:

— Эти пятеро знают, что делать. Вам остается только ждать.

— Виглиф? — прищурил правый глаз Инегельд, догадавшись обо всем.

— Он самый.

* * *

После того что случилось между ним и Ингрид, Олаф не знал, как себя вести с ней дальше. А девушка не предпринимала никаких попыток что-то прояснить. Оно и понятно. Разве подобное пристало дочери ярла?

Едва завидев где-нибудь Олафа, Ингрид лукаво улыбалась и проходила мимо, порой даже не удостаивая юношу и пары слов.

«Она смеется надо мной!» — мелькала у Олафа шальная мысль. Он злился, но ничего поделать не мог. А вскоре события в доме ярла увлекли его неожиданной остротой и непредсказуемостью развязки...

Как-то в сумерках он увидел, что в усадьбу вошли несколько викингов, среди которых он узнал Гуннара из датской Зеландии. Лица мужчин были грязны, одежда в бурых пятнах, но настроение почти у всех было приподнятое. Не улыбался только один из них.

Угрюмого вида долговязый викинг с всклокоченной копной русых волос. Он был без оружия и шел с заметным усилием, его серая туника была в нескольких местах разорвана. И еще Олаф заметил, что у него почти отсутствует кисть левой руки. Только большой палец оставался как напоминание о том, что когда-то рука была целой и невредимой.

Едва Гуннар ввел своего пленника в дом ярла Стейнара, как тот приказал всем женщинам и тралям покинуть зал.