Драккары Одина - Страница 89

Поначалу викинги не решались прикасаться к питью, боясь быть отравленными, но князь Людовит, заметив это, приказал одному из своих слуг отведать из разных чаш. Слуга остался жив, и викинги, расслабившись, взяли кубки в руки. Кроме крепкого эля у князя подавали вино, к которому норманны были непривычны. Только Хафтур когда-то, во времена своих странствий по Европе, не раз пил вино и успел оценить его вкус.

— Пьется легко и напоминает мед, но... все-таки что-то другое, — сказал Олаф, поставив на стол пустой кубок.

— Там, на юге, в землях вокруг Ромейского моря, растет такой плод, похожий на наши лесные ягоды, зовется виноград, из него и делают вино, — пояснил Хафтур, по привычке зорко оглядывая всех присутствующих.

Под туники викинги надели кольчуги и сейчас им было душновато от обильной пищи и выпитого. Но, как справедливо рассудил Рагнар, лучше духота, чем быстрая смерть.

Между тем Дитфен, попивал вино и, закусывая жареной свининой, время от времени поглядывал в сторону князя Людовита. С того самого момента, как он увидел его, Дитфена не покидало странное ощущение, что он где-то встречал этого человека. Но где?

Бродяга-воин, побывавший во многих землях, он никогда не бывал здесь, на этом берегу. Правда, Рагнар говорил, что встретился с князем в Хедебю. Значит, Людовит также бывал в разных краях, и они могли где-то встречаться.

Несмотря на выпитое, Дитфен никогда не терял головы и сейчас только казался пьяным. Опасность он чувствовал кожей, а здесь все выглядело, как сладкий сон перед ужасной смертью.

Все то, о чем он рассказал Рагнару, теперь казалось еще более правдоподобным, чем прежде. Незримый дух убийства витал в этих стенах, и иногда Дитфен спрашивал себя: стоило ли ему выживать на Готланде, чтобы через несколько дней умереть в этом странном замке? Дитфен не был малодушен и знал, что смерть придет лишь однажды, а до тех пор он будет жить и радоваться тому, что имеет.

Карлик, уродливый коротышка бегал по залу и выкрикивал обидные для викингов словечки. Он уже понял; что никто не понимает языка, на котором он говорит. По крайней мере так все выглядело. Карлик не мог знать, что его хорошо понимает Дитфен. Но умудренный жизнью сакс носил ту же маску, что и приближенные князя, которые улыбались, делая вид, будто ничего не происходит.

— О чем кричит этот... человечишка? — Рагнар глянул на карлика.

— Он немного не в себе, — усмехнулся Людовит, прикоснувшись пальцем к своему виску. — Его жизнь, как жизнь любого калеки, тяжела и тосклива. Я взял его, чтобы слегка скрасить ему судьбу.

Хотя князь был вождем язычников, поклонявшихся Свентовиту, Велесу, Перкунасу и богине земли Мокоши, он многое знал о привычках христианских правителей, где-то в глубине души преклонялся перед Карлом Великим, а потому не находил ничего зазорного в том, чтобы перенимать некоторые их привычки.

Ему было хорошо известно о слабостях всех этих королей, кичившихся своим происхождением от каких-то древних героев. Они увлекались геральдикой, охотой, привечали служителей христианской церкви, которая подтверждала их права на земли и короны, меняли наложниц, чревоугодничали, пьянствовали и держали при себе уродцев, которые, даже достигнув возраста взрослого мужчины, ростом едва равнялись пятилетнему ребенку. Эти гномики тем не менее отличались умом, а говорить им разрешалось обо всем. Но, конечно, у всякого языка был и свой окорот.

Нынешний карлик князя Людовита по имени Эпп, был уже третьим по счету. Однако о судьбе своих предшественников ему ничего не было известно. Страх ужасной смерти сковывал уста приближенных князя. Никто не хотел разделить участь первых шутов, одного из которых разорвал медведь, а второго повесили. Эпп был куплен на невольничьем рынке в Хедебю пять лет назад. Остроумный коротышка пришелся по вкусу князю, который считал, что тот намного умнее и смешнее тех, кто был до него.

— А почему, князь, не видно Ягмиры? — спросил Рагнар, решив, что пришло время для серьезного разговора.

— Она нездорова. У нее болит голова. Но, думаю, завтра мы сможем ее увидеть.

Между тем пир был в самом разгаре. Приближенных князя удивлял своим ростом и мощью Рогнвальд. Сын же Стейнара Рагнар не очень впечатлял венедов.

— Он не очень-то похож на сына ярла, — наклонился к Людовиту Калеб. — Его ничем не отличишь от остальных. Разве только плащ побогаче.

— У них, норманнов, многое решается на сборищах, как они их называют — тингах. Сын ярла может стать ярлом, а может, и не стать, — загадочно улыбнулся Людовит, будто читал будущее по лицам собравшихся.

Тем временем летние сумерки здесь, в лесу, быстро перешли в ночь. Замок окутала темнота. Слуги князя зажгли светильники по углам зала. Пляшущие тени падали на стены, и у Олафа возникло ощущение приближения чего-то необычного.

Кто-то из пирующих уже спал, положив голову на стол. Князь вызвал человека, невысокого чернявого мужчину, который, несмотря на духоту, одет был тепло и держал в руках шапку из меха какого-то зверька.

— Покажешь нашим гостям их опочивальню, — приказал ему Людовит, а на языке данов сказал: — Он отведет вас туда, где вы сможете отдохнуть. Завтра, Рагнар, ты увидишь Ягмиру, и тогда решим, что делать дальше.

— Сладкий сон! — коротышка Эпп семенил по залу, ухмыляясь норманнам. — Тот, кто спит, узнает обо всем. Бесы просыпаются ночью, а леший голодный бродит в лесу. Кто, кто попадется ему в этот раз?..

Его бормотанье было понятно только Дитфену, а остальные викинги еле сдерживали себя, чтобы не дать карлику пинка. Все чувствовали, что он смеется над ними, но ничего не могли поделать.